1.
Густая тьма. Из фонарей уличных снег скользит.
Местами в черноте - расплывчатые и неясные пятна света.
Портнягин приоткрыл дверцу машины рассмотреть окно.
В некотором времени необъяснимым образом оказался у куска плоти, с живыми чёрными глазами. Из глубин телесной неподвижности: "Позвони!" Проследил взгляд. В зеркале призрачная жена майора - корреспондета районной газеты.
Перебила: "Сейчас не до поздравлений! "КГБ" арестовали преступника. Он у тебя оставил что-то на хранение. Очень-очень опасное. Друг мужа заходил. Особист. Проговорился. Второго января едут в Среднюю Олёкму. С обыском. Если найдут, тебя арестуют. У них и ордер есть. Я промолчала. Чуть не проболталась. Думай. Звонила Дружининым, Даниловой, Камакину, Галиакберову... Ни кто не знает, где ты... Где тебя носит?!"
Ужас безысходности.
"Золотодобытчик", по прозвищу "Кажу", принёс на зимовье тяжёлый сверток. Ещё в начале охотпромысла. Сохрани!
Запихнул в чемодан со всякой необходимостью: боеприпасами, рыболовными снастями, починкой, нитками, шильями, иглами. Туда же, перед выездом из тайги, забросил полевые дневники. Сейчас чемодан у родственников. И свёрток!
2.
Снегопад обильный, но явно кратковременный. Не смягчал пронизывающий холод.
Повторение чуда?! На исходе 1972 вышел на трассу - и случилась попутка - машина на Чару - срочный груз в Намингу.
Порывом оделся теплее. И замер у обмёрзшей двери.
Именно потому, что произошло тогда "чудо", так не повторится.
Позвонил Камакину В.Н.: "Нужна машина! Вопрос жизни. И далеко!"
"Кто же поедет тридцать первого декабря?! Никакой рыбой-мясом не заманишь! Люди уже начали провожать... Меня из-за стола выдернул! Ладно, перезвони через час".
Час - вечность! Перезванивать бессмысленно.
Яркая вспышка: человек таланта художника-литератора способен услышать вселенский крик в шёпоте.
Услышал. Редактор газеты, писатель Красников Валентин Степанович. При условии, если договорюсь с редакционным шофёром.
К вечеру 1 января доехали до Средней Олёкмы. Шофёр, Николай Мунгалов, загнал уазик во двор дома брата. Договорились выехать через сутки...
Улучив момент, когда ненавидящий меня муж матери вышел в сени, а мать в дальнюю комнату, достал тяжёлый свёрток и утопил в поганом ведре. Если бы Терентьич заметил, обязательно сдал сотрудникам. После мытья посуды ведро наполнилось. Я его вынес и вылил на помойке так, чтобы вморозить злополучное до весны...
3.
В 1973 работал техником гидрометеостанции "Могоча". Однажды, в перерыве между командировками, познакомили с женщиной-гуранкой. Настойчиво умоляла встретиться с "девочкой".
- Она называет меня Зюзю. Легче выговорить. Раньше хорошо говорила. А сейчас горлом. Сразу и не поймёшь. И читала много. Перестала. Показала ей ваш материал в "Могочинском рабочем". И она захотела встретиться. Странная. Говорит, что вы - её новый план. Представляет вас с букетиком живых цветов... Живых!
4.
Туча зависла над Могочей. В задней стене дома, тускло освещённой светом откуда-то, наверное, от железной дороги и окон соседних домов, чёрный Провал. И снег лохматый из фонарей скользит и скользит.
Возможно, за тем безжизненным окном, до 1974 года, "девушка-существо" страдало мгновениями выходящих из подъездов ускользающих прохожих, болезненно конструируя ядовито-фиолетовый мир дома напротив.
Кукольное мёртвое лицо. Густо покрыто косметикой. Сквозь всё равно виднелись сосудистые разветвления. Светло-русые кудряшки плохо скрывали залысину. Высокий лоб. Гладкий-гладкий из-за бледной, туго натянутой сухой кожи. Нос, губы, рот округлённой не закрывающейся дырой. Поражала шея - тонюсенькая. Жуткое ощущение усиливалось неподвижностью. Резко наткнулся на потрясающий взгляд живых чёрных глаз. Холодный, понимающий, пронзающий насквозь. Слова выдавливались из глубин горла:
- Тебе сказали, меня зовут Эльвира. Неправда. У меня нет имени, потому что я - Химера. Квадраты, прямоугольники, с крышами плоскими и углами. Коробки. Окна - глаза. Всюду железо, бетон, кирпичи, асфальт, провода. Для жизни в клетках. Тысячи людей ютятся в них и не знают, что невероятно счастливы: они могут просто встать и уйти! Я смотрю, представляю, завидую и проклинаю. Я всё это прожила до конца. Больше ничего нет и дальше тоже. Я не умею смеяться. Лицо моё мертво. Тело моё - кусок умирающей плоти. Поэтому я - звук. Его никто не слышит. Вот приходит подруга матери. Её зовут Зина. Отвратительная особа. Называю Зюзю. Она всё время зюзит. Осыпает мать липкими восторгами. Я - её крест. Она смиренно тащит. Куда, для чего? Мать упивается страданиями. Возвышают над собственным ничтожеством?
5.
- Жёстко и откровенно... А может, мама любит тебя. Чтобы не случилось, надо жить.
- Ну да, вы всякое существование называете жизнью, уроды! И любите в себе кого-то, то есть себя. "Любимый" умирает, а вы продолжаете любить. Нет, не труп. А в себе то, что там прячется. Вот что мамка любит. Ваши экивоки и приседания - от дъявола. Он возлежит в каждом. Не к нему ли любовь, ведь по Христу дъявол - всё человеческое! Больше всего ненавижу фиолетовый цвет. Цвет моих болей. Но подснежники прекрасны. Умирают. Тускнеют, просят о помощи. Надо поставить в воду... Придумала! На кухне есть стеклянные банки. И вода. Дверь закрыта на замок. Ключ высоко на гвоздике. Они до сих пор подозревают, что я могу малость двигаться. Дотянешься! Я не знала, что ты коротышка. Только быстрее. Пока сиделка Тамарка не вернулась. Зарабатывает, где только может. Квартиру в Сочи хотят. Денег много надо... Теперь закрой, ключ на место. А цветы поставь на подоконник, за штору. Иначе Тамарка выбросит. Их всё непривычное вокруг меня раздражает.
6.
Дом тот. И этаж. Несколько окон на разной высоте тускло жёлтым сквозь пелену снега. С другой стороны дома окна яркие и разноцветные. Праздник надежды!
Возможно, за тем чёрным Провалом - узкая комнатка-пенал. Специальная кровать. Рядом инвалидное кресло. Лиловые цветы разбросаны. Стеклянная банка разбита. Лужа крови на полу и подоконнике. Мёртвые глаза в окно...
- Мне однажды чуть не повезло. К нам взломал дверь бандит. У нас и поживиться-то нечем. Всё уходит на лекарства, сиделок и на их жажду страданий. Им приятно "великодушие". Мучают меня болью и стыдом. Великий стыд! Он у меня в животе... А потом бандит вошёл сюда. В руке нож. Я бандиту сказала: "Ты - радостный посланник Христа. Убейте меня, пожалуйста!" - Бросился прочь . И сшиб с ног Тамарку. Она вбежала спасать меня. Пыжилась от гордости. Уберегла немощную от убийцы. Не судьба. Боюсь, пока окончательно не сгнию, мне из Ада не выбраться. Не позволят...
7.
Тонкий запах, смешанный с дорогими духами, отдавал пропастиной. С трудом сдерживался, чтобы не сорваться в бегство.
- Зачем я здесь?
- Да Зюзю, Зинка, подруга матери. Тоже питается страданиями других. Понимаешь, они любят пытки. Или слабых выбирают или немощных уродов-химер. Сначала у них "так получилось". А потом приобретается необходимость. Подсели! Сука Зинка прочитала твой материал "Илька". Я в неё "влезла". Не хотела сначала. А теперь рада. Мы составили план, как жить дальше... У меня один вопрос к тебе: ты Ильку выдумал? Или она жила на самом деле?
- Реальная женщина. Жила в Усть-Каре...
- Ну, уходи. А я перед тобой в долгу. И отплачу!
***
Портнягин, закрыв дверцу, закутался в шубу.
- Всё, Коля, поехали!
Действительно, туча висела над городом, заснеживая.
Доехали до "32-го километра" ( в прошлом прииск "Торопливый"). Небо оказалось чистым. Мириады мириад звёздных миров холодно сверкали в непостижимом Космосе.
Александр Гурьевич Латкин.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
.
